Оригинал фика - пока что в процессе. Перевод - тоже.
Фэндом: Final Fantasy VII: Advent children.
Название: Believe Me (Поверь мне)
Автор: Myobi
Перевод: "Солнечный Котенок" (chealua@yandex.ru)
Жанр: Romance/Angst
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Клауд/Кададжи
Предупреждение: MPREG
Разрешение на перевод получено
Дисклеймер: увы, все принадлежит корпорации
Оригинал: вот здесь
Размещение: Ну, если кому-то надо... попросите). Мы не жадные))
Believe MeBelieve Me
Глава первая
Остановить байк у самой реки оказалось для Клауда неожиданно хорошей идеей. После сумасшедшего утра, когда на него напали три незнакомца со знакомыми до черных кругов серебристыми волосами… кто они, эти мальчишки с волосами Сефирота? Что они хотели? Чего добивались – втянув его в ирреальную драку и растворившись среди холмов мидгардского плоскогорья? Полная неразбериха.
Да еще Руфус… ему-то чего еще надо? Неужели прошлый урок оказался так быстро забыт?
Негромкое журчание воды успокаивало, расслабляло… упорядочивало беспокойные, обрывистые мысли… Что же все это могло обозначать? Неужели и вправду… да быть такого не может… Сефирот мертв, а все остальное… нет, это невозможно. О небеса, как же он устал!
И все-таки хорошо, что он остановился именно здесь…
Здесь, где тишина, нарушаемая только звенящей водой, где спокойно, где никого…
На то, чтобы вытащить меч, собрать его и активировать материю – ушло меньше секунды. Руки сами привыкли выполнять эту работу – как только ухо уловило отдаленный шорох из густого кустарника, окружавшего поляну.
Тишина?
Показалось?
Инстинкты его еще не подводили…
И – новый шум – как подтверждение надежности инстинктов.
Появление одного из сереброволосых братьев почти не удивило – разве что слегка насторожил тот факт, что мальчишка был один, а никого больше в округе слышно не было.
Ну, невозможно через этот кустарник прорваться бесшумно!
Ладно, мальчик, будем драться – и учитывать, что твои братья должны быть где-то поблизости, – промелькнуло в голове у Клауда.
Только… только этот мальчишка даже не попытался вытащить свою катану – он просто бросился к Клауду, безоружный, беззащитный… плачущий?
В чем дело?!
– Старший брат! – взвизгнул Кададжи и, непередаваемой траекторией ускользнув от направленного на него меча, бросился к слегка ошарашенному Страйфу, крепко обхватил его, прижался к открытому плечу мокрой щекой.
– Что… – а вот что делать, Клауд не знал, рыдающий клон Сефирота был из разряда чего-то невозможного и, как оказалось, очень смущающего…
Вот только невозможное упорно противостояло реальному.
Да в конце-то концов! Чего ради…
– Отойди от меня, – наконец отреагировал Клауд, отталкивая мальчишку.
Возможно – слишком резко отталкивая. Или Кададжи просто не ожидал этого. Как бы то ни было – мальчишка тут же за что-то зацепился каблуком и упал на траву. Отвернулся, подавляя всхлипы и пытаясь стереть с бледных щек влажные дорожки. Запрокинул голову, шумно втянул воздух – и только после этого повернулся.
– Старший брат, я… – быстро-быстро, пока слезы не вернулись, зашептал он, и Клауд, не сдержавшись и не дожидаясь возвращения истерики, рявкнул:
– В чем дело?!! – перевел дыхание. – Что это с тобой вдруг произошло?
Кададжи осекся. Замолчал – не отрывая пронзительно-зеленых сефиротовых глаз.
– Что ты тут делаешь? – не дождавшись ответа, Клауд осторожно отступил, выставляя между ними меч и напряженно вслушиваясь в звенящую тишину поляны.
Тихий вздох – вписавшийся в лесной воздух, судорожный выдох: «Я…», стремительный рывок – мальчишка вновь проигнорировал его меч, и меч не причинил ему вреда. А вот от неожиданного нападения Клауд потерял равновесие – и они оба очутились на земле. Тело Кададжи оказалось неожиданно легким и необъяснимо прохладным – так не бывает, человек не может остаться таким, проехав через полплоскогорья под палящим солнцем и продравшись сквозь плотные зеленые заросли.
– Это не я… – выдохнул юноша. Не понятно, но Клауд не успел вставить ни слова. – Или… я… нет, она… она заставляет меня…
Остановить бессвязный поток не удавалась – и Клауд лишь вопросительно поднял бровь. Подействовало – возможно, потому, что непонятно откуда взявшаяся копия юного Сефирота не сводила внимательного взгляда с его лица. А может, копия просто устала.
– Кто – она? – воспользовался заминкой Страйф, в уме решавший, стоит ли сбрасывать лежавшего на нем мальчишку, который, кажется, даже катану свою не прихватил.
– Она… Дже… – очередной всхлип, и ожидаемый выдох. – Дженова…
Ненавистное имя! Клауд тут же сел, а шинентай, словно предвидя это, моментально обхватил тонкими руками его шею.
– Значит, она уже «Дженова», а не «мать»? – съязвил Страйф, пытаясь выровнять дыхание.
– Нет, – глаза Кададжи вновь наполнились влагой. – Это она заставляет нас так ее звать!
Снова слезы, снова тихие всхлипы и сильные руки, обвивающие тело экс-солджера, и прохладная щека, прижавшаяся к груди… Тишина, непонятная тишина, журчащий ручей и отчаянные всхлипы, и больше ничего…
… и Клауд почти не удивился, обнаружив, что его ладонь запуталась в серебристом шелке, и что его пальцы мягко массируют затылок шинентая… и что яркие глаза, жестко напоминающие ненавистного генерала, вновь смотрят прямо в лицо, и в этих глазах вполне можно потеряться…
– Старший брат? – дрожащий голос и дрожащая рука, прохладой обжигающая голое плечо.
– Я не… не стану врать. Я не верю тебе, – по лицу мальчишки вновь потекли слезы, и Клауд поневоле почувствовал себя чудовищем. – Как ты можешь… так притворяться…
Кададжи вновь отвернулся, ткнулся лбом в грудь, тихо всхлипнул – и буквально затрясся от сдерживаемых рыданий. Плюнув на осторожность и здравый смысл, Клауд успокаивающе погладил его по плечам, притянул гибкое тело к себе, устраивая поудобнее. Пальцы снова нырнули в серебристую гриву, и столь памятные глаза снова встретились с его взглядом. В кошачьих зрачках плескались растерянность, грусть, надежда… что угодно – кроме лжи.
– Ладно, – Клауд малодушно отодвинул вопросы на потом. – Что ты тут делаешь?
Молчание – закушенная губа, словно Кададжи обдумывал ответ – молчание…
Клон. Клон Сефирота. Клон человека, привыкшего уничтожать врагов одним взмахом клинка. Клон – скорее всего, унаследовавший эту привычку бывшего генерала.
– … забудь, – пробормотал Клауд, прижимая притихшего клона к себе.
Плачущий мальчишка – как можно испытывать к нему жалость?
Стройная фигура, жестом усмиряющая теневых тварей… и косая ухмылка из-под неровной челки… сереброволосые силуэты, исчезающие в клубах пыли…
Глаза, в которых есть все – кроме лжи…
Дженова… проклятие небес… Какой же тварью надо быть, чтобы так безжалостно посылать своих… даже если не детей… все равно – свою плоть? Посылать на смерть…
Но верить тебе… Кададжи, на этой планете не осталось идиотов, готовых поверить потомку Дженовы.
***
Сколько времени прошло – Клауд не знал. Он сам погрузился в раздумья, успокоенный – не то журчащим ручьем, не то прохладой гибкого тела, замершего в его объятиях. А Кададжи просто уснул, уткнувшись носом во впадинку между шеей и плечом – кажется, факт объятий с предполагаемый врагом у Кададжи протеста не вызывал.
Негромко зазвонил телефон, и Клауд раздраженно поморщился – звонок мог разбудить мальчишку… а этого почему-то не хотелось.
Мысль, что ему могут звонить по важному вопросу – вообще не возникла.
Впрочем, он и так нечасто отвечал на звонки.
Лицо Кададжи во сне было таким расслабленным, таким… Да, без привычной язвительной усмешки мальчик был очень красив…
Да и с усмешкой…
Да, а еще он враг – не забыл?
Мысль была неприятной, но – верной. Не стоит попадаться на чары одного из самых опасных людей в мире. И вообще… темнеет уже!
Кададжи долго не просыпался, и пришлось немного жестко потрясти его за плечо – прежде, чем мальчишка тихо застонал и открыл глаза. Высвободился из объятий, сполз на землю, прикрыл глаза пальцами, мягко массируя лицо.
– Старший брат, – голос звучал немного застенчиво, немного сонно…
– Ты… как? – слов не хватало, а еще этот дымчатый взгляд… – Лучше?
Вместо ответа Кададжи кивнул, нервным движением заправляя серебристые пряди за ухо. Левое. Ребенок, он же просто ребенок – мелькнула непрошенная мысль. Зеленые глаза, неровная челка, невинные мягкие губы…
Почему их лица оказались так близко – Клауд не понял ни тогда и ни позже, но их носы почти соприкасались, и Кададжи совсем по-ребячески хихикнул себе в нос. Качнулся вперед, и их носы действительно соприкоснулись – снова хихикнул, и Клауд усмехнулся в ответ, теряясь в зеленых глазах…
… а невинные губы оказались действительно мягкими… невозможно, гостеприимно мягкими…
Это не правильно – отчетливо понимал Клауд.
Чувствовал – абсолютно наоборот. Правильно, единственно правильно… иначе быть не могло.
И приятно.
Даже когда Кададжи неумело и неловко попытался вернуть поцелуй.
И потянулся следом, когда Клауд отстранился.
– … твой первый поцелуй? – шепнул Страйф, и Кададжи кивнул, просто робко кивнул, краснея, – … прости…
Почему он решил, что Кададжи это может и не быть приятным – Клауд не знал. Просто – подумалось. Недолго – пока Кададжи не обнял его, неумело, но страстно целуя.
Поцелуй, осторожный, робкий… словно держишь в ладонях трепещущую бабочку… смотришь, затаив дыхание, боясь спугнуть неровным выдохом, боясь задеть случайным прикосновением… Вот только бабочка не хотела улетать…
Поцелуй, и каждый раз – все глубже, все откровеннее. Податливо раскрывшийся рот, неуверенные прикосновения гибкого язычка, горячее дыхание, разделенное пополам… Густая трава под рукой, рассыпанное среди коротких травинок паутинчатое серебро, затуманенные озера зеленых глаз, прохладная кожа под пальцами, послушно раздвинувшиеся ноги – от ненастойчивого нажатия коленом…
– Старший брат, я… – слова потонули в очередном поцелуе, и когда Клауд взялся за молнию на кожаном плаще и заглянул в глаза Кададжи, безмолвно спрашивая – шинентай потянулся вверх, поймал его губы, застонал – прямо в рот…
… и звук расстегиваемой молнии затерялся в низком чувственном стоне…
Кададжи, ты хоть соображаешь, что делаешь со мной – успел подумать Клауд, а потом все это стало неважным. Одежда, ставшая ненужной, была отброшена куда-то далеко, а под руками, под губами была молочно-белая, незнакомая с загаром кожа, гладкая, упругая… шея, заостренные плечи, выступающие ребра, под которыми быстро-быстро колотилось сердце…
– Ты такой худенький, – пробормотал блондин, поймав губами крохотный розовый сосок.
Кададжи коротко мурлыкнул что-то в ответ, выгибаясь навстречу ласкам, а потом просто задохнулся, когда его возбужденная плоть коснулась напряженного члена Клауда. Солджер плотнее прижался, притягивая шинентая все ближе, буквально вжимаясь в него плавными движениями бедер.
Непередаваемое ощущение – теряться в этих зеленых глазах, в которых отражалось все… Откровенный восторг – когда член Кададжи в очередной раз касался члена Клауда, чистое удовольствие – когда сильная рука Страйфа ласкающее медленно заскользила по гладкой груди, вспышка – когда мозолистые пальцы задели твердую горошину соска, изумление, когда ладонь проникла между их телами и обхватила возбужденный член шинентая…
Непередаваемое ощущение – ловить губами экзотическую смесь стонов, вскриков, всхлипов, мурчания и урчания… чувствовать власть над наслаждением этого сумасбродного мальчишки и дарить, дарить, дарить ему это наслаждение, рукой скользить по пульсирующему члену, сжимая, лаская, медленно, мучительно медленно… И откровенный отклик Кададжи – как награда за нежность…
Жалобный всхлип Кададжи – когда Клауд убрал руку – и, прежде чем клон успел запротестовать, тихий шепот:
– Оближи…
Сильвер не понял, зачем Страйфу это надо, но ни секунды не колебался. Клауд улыбнулся, когда мальчишка по-кошачьи шероховатым язычком лизнул его пальцы… а потом еще и еще… поймал губами пальцы, чуть сжал их остренькими зубками, не переставая ласкать язычком… сумасшедший и сумасводящий… Отчетливо сложилась мысль, что еще немного – и его выдержка полетит далеко-далеко и безвозвратно.
Осторожно высвободив пальцы из влажного плена, он отпустил руку вниз. В зеленых глазах искрилось любопытство, мальчишка явно не понимал, что Страйф собирается сделать, но, когда один из скользких пальцев коснулся входа в его тело – лишь беспомощно застонал.
Возможно – потому что в этот момент Клауд снова целовал его.
Возможно – потому что незнакомые ощущения там, внизу, были необычными, но не страшными, скорее – приятными… только очень уж смущающими… а когда второй палец присоединился к первому – даже двинулся навстречу. Сильные пальцы словно гладили его изнутри, а потом начали ножницами расходиться, раскрывая его все шире, и эти движения изнутри заставляли стонать и извиваться.
Третий палец – это было уже немного больно, и Кададжи выгнулся в пояснице, сам не зная, уходит он от этих странных действий – или движется навстречу. Где-то за болью по-прежнему таилось наслаждение, и Клауд был столь же осторожен, нежен… а потом все тело рванулось вверх, когда длинные пальцы задели что-то изнутри, и воздуха стало слишком мало, настолько мало, что даже стонать не получалось, и он только всхлипнул, насаживаясь – сам, снова и снова.
Но рука вновь исчезла, и Кададжи протестующее застонал – а потом ощутил прикосновение к своему входу чего-то большого. Очень большого. Очень твердого. И обжигающе горячего.
– Прости, – тихо шепнул Клауд прямо в ухо клона, – у меня нет с собой никакого крема…
Медленное, напряженное растяжение мышц… пальцы, испуганно вцепившиеся в накачанные плечи… невероятная, бархатистая теснота, обнимающая его плоть… только не спешить, только бы не сорваться…
Замереть – когда все требовало действия, не шевелиться – когда отчаянно хотелось сильными движениями врываться в это желанное тело, дать возможность мальчику расслабиться, привыкнуть к новым ощущениям, привыкнуть к его размерам… не торопиться…
Шинентай лежал, чуть отвернувшись в сторону, крепко зажмурившись, пытаясь принять это, но получалось плохо… не получалось вообще… ну, нет, не то чтобы вообще… терпимо… а когда Клауд начал осторожно, бережно целовать его лицо и шептать что-то тихое, почти неразборчивое, но такое мягкое…
Робкая улыбка и робкий ответ на поцелуй, и расслабившиеся наконец тесные мышцы, неуверенные попытки Кададжи выгнуться так, чтобы устроиться поудобнее… Небольшое качание бедрами – еще не движение, еще скорее вопрос… Негромкий всхлип – когда боль вернулась, протяжный стон – когда вместо боли пришло удовольствие, перехватившее дыхание – когда внутри оказалась задета та самая точка… Жесткие поцелуи и отчаянное движение навстречу, навстречу все более жестким толчкам – ставшими почти болезненными ударами. Больно, горячо, хорошо, невыносимо – все вместе, непонятная пряная смесь, от которой невозможно отказаться, а потом твердая ладонь ложится на изнемогающий член, сжимает – и хватает нескольких движений, чтобы Кададжи взорвался наслаждением, выгибаясь в чужих объятиях. А страстно сжимающихся объятий таких тесных мышц хватило Клауду для того, чтобы самому достичь оргазма, заполняя тело клона своим семенем.
Удержаться – чтобы не рухнуть на это худенькое, кажущееся столь хрупким, тело, перевести дыхание, поймать ошарашенный взгляд изумрудных звезд, ответить на безумный поцелуй… Снова перевести дыхание – потому что воздуха было мало, на двоих – слишком мало, и шепнуть с улыбкой:
– Ты красивый…
Как будто бы Кададжи и сам этого не знает…
Новый поцелуй – и Клауд перекатился на спину, увлекая любовника за собой. Только сейчас он почувствовал, насколько он устал за этот безумный день, но отпускать мальчишку из рук не хотелось. Совсем не хотелось.
А Кададжи и не рвался, лежал в кольце его рук, и ветер щекотал грудь серебристыми прядями, но это даже не мешало… Последнее, что Клауд запомнил, прежде чем провалиться в сон – искрящуюся в вышине альфу Церассы, зеленую, как глаза Сефирота.
Первое, что он вспомнил, проснувшись утром – легкий поцелуй в щеку и затерявшееся в ночи «прощай…».
-Конец главы-